|
|
Лабиринты барокко.
"Я не знаю, был ли ангелом или человеком тот голландец, который в наше время при помощи двух шлифованных стёкол - малых зеркал, вставленных в высверленный тростник, перенёс этими крылатыми стеклами человеческое зрение туда, куда не может долететь и птица. С ними мы пересекаем моря без парусов, и при помощи их мы видим корабли, леса и города, избегавшие ранее наших своевольных зрачков. Взлетев на небо со скоростью молнии, через это стекло мы наблюдаем солнечные пятна, нам открываются рога вулканов на теле Венеры, нас изумляют горы и моря на Лунном шаре, мы считаем малышей Юпитера. То, что бог от нас скрыл, открывает нам маленькое стеклышко!"
Эмануэле Тезауро
Культурная эпоха (я бы даже сказал «эра») барокко, следовавшая в Западной Европе за Ренессансом, являет собой крайне противоречивое, антиномичное явление.
С одной стороны – католическая реакция, инквизиция, «Молот ведьм». С другой – кругосветные путешествия, открытие Америки, изобретение телескопа и микроскопа, невиданные успехи в физике и астрономии.
Мир стал гораздо более сложным.
Если для Средних веков характерна была теоцентрическая картина мира, а для Возрождения – антропоцентрическая (символом которой может служить популярный рисунок Леонардо – человек в круге и квадрате), то картина мира барокко являет нам нечто совершенно непохожее на первые две. Она лишено выраженного центра и границ.
Французский философ Жиль Делез в своей замечательной книге «Лейбниц: складка и барокко» дал символическое выражение барокко как сложной системы складок, уходящей в бесконечность. В каждой из складок таится собственная жизнь, свои «миры». Не случайно именно в барочную эпоху появилась концепция множественности миров (Бруно, Лейбниц и др.), за пропаганду которой Джордано Бруно заплатил жизнью. Идея бесконечности Вселенной в европейской культуре возникла именно в барочную эпоху.
В качестве универсального символа барокко можно, сославшись на автора того времени Эмануэле Тезауро предложить и систему зеркал, взаимно отражающих друг друга. Этакий «лабиринт человеческого разума».
Долгое время у нас бытовало отрицательное отношение к эпохе барокко, как к вычурному воплощению в культуре реакционных идей Контрреформации. В таком оценочном суждении сказывалась прямолинейность идейных установок советской версии модернистской цивилизации, уходящей своими корнями в классику.
Этапы развития человеческой культуры можно условно представить как чередование «аполлонического» и «дионисийского» начал (выражаясь в терминах Фридриха Ницше). Последние несколько веков в европейской цивилизации явно господствовал аполлонизм, связанный с классическими наследием. Сейчас наступил очередной поворотный момент в сторону дионисийства. То, что еще вчера казалось чуждым и неприемлемым, сегодня все увереннее прокладывает себе дорогу.
И постепенно становится ясно, что культура и идеология барокко в ряде аспектов весьма близка сегодняшнему дню.
Очень показательной для нее является деятельность ордена Иисуса, который обычно принято называть орденом иезуитов. В наследии, которое оставила человечеству эта странноватая организация, как в капле воды преломились противоречия эпохи.
Противоречия видны уже на примере личности самого основателя и первого генерала ордена – Игнатия Лойолы. В жизни испанского идальго, светского щеголя, затем храброго боевого офицера, покрывшего себя славой на полях сражений, произошел духовный перелом, побудивший его полностью изменить свою жизнь. Лойола поставил своей целью ни много, ни мало – спасти христианство (как он это понимал), для чего и создал новый монашеский орден.
Собственно, в самом этом факте еще не крылось оригинальности – церковные ордена являлись характерной приметой европейского средневековья. Уникальность проявилась в методах, при помощи которых иезуиты стремились достигнуть своей цели.
Первостепенное внимание орден уделял педагогике. Сейчас очень трудно объективно оценивать его деятельность – настолько идеологизировано и субъективизировано отношение к иезуитам. Но можно попытаться проанализировать методы этой организации.
И здесь мы вновь сталкиваемся с антиномиями. Иезуитов часто упрекают в том, что они полностью подчиняли себе личность воспитанника, превращая того в безвольную марионетку.
В своем главном труде "Духовные упражнения" Игнатий Лойола дает наставления руководителю религиозного воспитания и учит, как в течение нескольких недель вызвать в молодом человеке пламенное религиозное увлечение, как завладевать душой новичка, развивать его чувствительность и покаянное настроение, разгорячать его фантазию, доводя до галлюцинаций, чтобы он видел въявь мучения Христа, вел разговоры с собственной душой, беседовал со святыми. Лойола указывал различные средства, чтобы бросать человека в тревогу, внезапно будя в полночь или заставляя его сидеть днями в темноте, затем переносить его к восторженному лицезрению небесных радостей и, наконец, овладеть целиком его волей.
Вот сейчас время интереса ко всяческим «техникам манипулирования». Некоторые индивиды пытаются подзаработать на руководствах, носящих завлекательные названия типа: «Как познакомиться с женщиной и начать управлять ей» или «Как найти мужчину и сделать его зависимым от себя». Нужды нет, что в абсолютном большинстве случаев содержащиеся там ценные советы не приносят эффект (или приносят нечто противоположное ожидаемому).
В противоположность им, методы Игнатия Лойолы работали на протяжении нескольких веков. Однако, к разочарованию манипуляторов-любителей, скажу, что в частном порядке эти методы использовать затруднительно. Ибо для их эффективного применения необходим был сплоченный коллектив, оказывающий воздействие на воспитуемого. Вот как в некоторых сектах.
В качестве морального оправдания иезуитов укажу на два обстоятельства. Во-первых – они отчасти следовали традициям средневекового монашеского воспитания. Во вторых – следует осознать тот факт, что перед иезуитскими наставниками ставилась масштабная задача – фактически воспитать «нового человека», способного активно действовать в сложном, опасном и быстро меняющемся мире. Поэтому они подходили к вопросу столь серьезно. Подчинение личности ученика было лишь подготовительным этапом воспитания.
Если мы обратим свои взоры на Дальний восток, то увидим, что в японских или китайских буддийских монастырях, школах духовных практик, боевых искусств и т.п., практикуют типологически сходные методы (хотя и лежащие в парадигме иной культуры). Для того чтобы ученик освоил очень сложные и тонкие материи, он должен питать безусловное доверие к учителю.
По сути, то же самое происходит и в большом спорте во время многолетней подготовки спортсмена.
И не случайно, многие выпускники иезуитских колледжей, действовавшие подчас в одиночестве, в неимоверно тяжелой обстановке (к примеру, во время миссионерской деятельности в отдаленных уголках земли, в разгар жутких эпидемий, в эпицентре революций, гражданских и религиозных войн) показали пример ясности ума и твердости воли.
Значительный интерес представляет трактат Эмануэле Тезауро «Подзорная труба Аристотеля», где свое законченное воплощение нашла эстетика эпохи барокко. Член ордена иезуитов Тезауро поставил задачу: "до тонкости определить причины, по которым одни произведения прекрасны, другие же полны недостатков, и показать, почему одни порождают отвращение, а другие вызывают аплодисменты".
Главной идеей трактата было существование «быстрого разума» (гения, представляющего отражение божественного творческого начала), независимого от логики и логических построений. Поэтический мир живет своими правилами.
С этим пунктом Тезауро связано и его представление об «остроумии» и двух его качеств «прозорливость» (помогающую проникать в скрытые свойства предметов) и «многосторонность» (схватывающую все их одновременно). Высшей целью быстрого разума является метафора.
Здесь также преломляются идеи основателя ордена Лойолы, который, в своих «Духовных упражнениях», огромное практическое внимание уделял развитию воображения ученика (заставляя того воочию представлять картины событий из Священного писания во всем богатстве красок, звуков и даже запахов!).
В архитектуре остроумие проявляется во всем необычном – капители, маскароны, фризы, скульптура и т.д., которые Тезауро называл «метафорами из камня». Здесь, конечно, проявляются эстетические приоритеты мыслителя как человека барокко.
"Из несуществующего они творят существующее, из невещественного - бытующее, и вот - лев становится человеком, орёл - городом. Они сливают женщину с обличьем рыбы и создают сирену как символ ласкательства, соединяют туловище козы со змеёй и образуют химеру - иероглиф, обозначающий безумие".
Монстры как проявление остроумия – для меня эта идея точно мед J.
Предметы войны Тезауро называл «метафорами человекоубийства».
Нельзя не признать, что золотой эпохой иезуитской образованности были вторая половина шестнадцатого – первая половина семнадцатого веков. Затем наступил период окостенения и рутины. Что, впрочем, почти неизбежно с точки зрения теории систем.
Легенды и мифы Петербурга.
Тут есть один слон... Недавно дом с его изображением снесли - и кто знает, сохранились ли еще его фотографии?